День первый.
… В комнате с выцветшими, наполовину оторванными обоями, на достаточно комфортабельном кресле сидел мужчина и задумчиво глядел на лежавшую перед ним папку. Наконец он вздохнул и открыл ее. Некоторое время он изучал её содержимое. Затем откинулся в кресле. Так он долго сидел совершенно неподвижно, и лишь подрагивающие веки свидетельствовали о том, что он не спит. Наконец он открыл глаза, потянулся и негромко сказал:
- Валдай, зайди, - в дверном проеме появился мужчина в сером камуфляже, - Каин уже вернулся?
- Да, Хозяин.
- Зови, - Хозяин вновь закрыл глаза.
Скрипнула дверь, в комнату тихо вошел мужчина лет сорока. Хозяин повернулся к двери:
- Каин, работа есть. В Припять с восточной стороны зайдет группа сталкеров из четырех человек. Мне нужно ПДА одного из них. Саша Танцор, - Хозяин взглянул на начальника разведгруппы светлыми, водянистыми глазами.
- Когда?
- Завтра, и да хранит вас Монолит…
…Группа сталкеров-одиночек из четырех человек шла по окраине Припяти. Шли там, где было меньше патрулей фанатиков. Сталкеры были опытными, тертыми, бывавшими в различных переделках. Они шли, периодически поглядывая на идущего впереди «коллегу».
- Что смотришь? – усмехнулся Танцор, - смотри, глаза не вырони.
- Ой, к несчастью баба в Зоне.
- Нет, Колян, не скажи. Мы уже сколько с ней прошли. Катюха баба не глупая. Она одна двоих мужиков стоит, по Зоне несколько лет ходит. А красивая, зараза…
Вдруг раздался тихий хлопок, в абсолютной тишине прозвучавший громом небесным. Колян, идущий замыкающим, охнул и грузно, мешком, повалился на землю. Сталкеры рассыпались и открыли ответный огонь. Катя серой тенью скользнула в разрушенный гараж, на ходу снимая с предохранителя «Абакан». Раздался взрыв, её швырнуло и больно приложило головой, на Катю навалилась темнота…
Сколько она находилась без сознания, Катерина не знала. Голова жутко раскалывалась, перед глазами все плыло. Она попробовала подняться. Все происходящее стало ей нравиться еще меньше, когда она поняла, что её ноги зажаты и без посторонней помощи она выбраться не сможет.
За стеной раздался шорох шагов.
Катя затихла, она старалась не дышать. Сердце колотилось так сильно, что казалось, оно выскочит из груди.
Шаги приближались. Рядом с ней возник силуэт мужчины, в глаза ударил свет фонарика. Ослепленная, заваленная она лежала и с низким грудным рыком пыталась найти выпавший автомат. Раздался сухой щелчок взводимого курка. Катя притихла: «Все, допрыгалась, девочка». Силуэт опустил руку. Подошел, освободил её ноги. Тихий, уверенный голос сказал:
- Встать можешь?
Катя попыталась: ноги онемели, было больно. Мужчина, молча, взял за комбинезон и поставил её на ноги. В гараж зашли еще двое сталкеров.
- Каин, мы закончили.
- Хорошо. Эта, - он кивнул в сторону Кати, - пойдет с нами. Она может быть интересна Хозяину.
Группа вышла на свет. Катя зажмурилась. Когда глаза привыкли к свету, она рассмотрела группу. Как она и думала, это были парни из Монолита, самой страшной группировки Зоны. В отупевшей от событий последнего часа голове мелькнула лишь одна мысль: «Если бы хотели завалить, то уже выстрелили бы…» Земля начала уходить из-под ног…

День второй:

Она пришла в себя. Сжав зубы и морщась от головной боли, Катя села на матрасе, подтянув колени. Мутило ужасно, комом к горлу подкатывала тошнота. Она глубоко подышала, прогоняя комок. Постепенно малиновая муть перед глазами начала отступать. Катя осмотрелась. Маленькая комнатка с низким потолком, железная дверь. Из мебели лишь подобие откидного стула у стены, да старый рваный матрас на полу. Под потолком горела тусклая лампочка, освещая комнату зловещим желто-красным светом. Катя без сил опустилась на матрас и только тут в полной мере осознала, что все происшедшее было не диким сном, а реальностью.
На шум в камеру заглянул монолитовец, и Катя понял, что ее положение совсем безнадежно. До этого она воспринимала все происходящее как бы со стороны, как зритель из зала, наблюдающий за игрой актеров.
В камеру вошел мужчина. Четко выраженные черты, строгое, благородное лицо, стриженные «ежиком», с обильной проседью волосы. И красивые, очень печальные и холодные серые глаза. Над левым глазом несколько мелких, но глубоких шрамов. Еще один – пошире – на щеке. Одет он был в серый камуфлированный костюм с нашивкой «Монолита» на плече. Рукава были закатаны, обнажая сильные, жилистые, руки с длинными пальцами. На поясе – офицерском ремне – кобура с форт12.
- Ну-с, - сказал Каин, а это был именно он, усаживаясь на табурет напротив Кати. - Что мы желаем рассказать?
- Да пошел ты!
- И куда? Ну, давай же, смелее, - он взглянул на нее, взгляд его закаменел, - кстати, там, куда ты меня хочешь отправить, я уже был и совсем недавно.
- Убийца!
- Конечно убийца, кто же еще, - он хмуро улыбнулся.
- Вот и дай Бог, что бы тебя завалили поскорее!
- А у меня к нему совсем противоположная просьба, - Каин покачал головой.
- Нет, а я здесь причем. Ну что я тебе сделала? Зачем ты меня сюда притащил? - с яростью в голосе сказала Катя. – Урод!
- Ну, урод! Уроды, между прочим, тоже жить хотят, как и прочие! А не взял бы я тебя сюда, так тебя сразу же другие пристрелили! Короче так, сиди и не вякай! А если жить надоело, то черт с тобой! Проваливай! – рявкнул он.
- Ой, пожалел, - она презрительно усмехнулась.
- Да будь ты человеком хоть пять минут!
- А ты? Ты человек? – зло и презрительно бросила ему Катя.
- Нет. Был когда то. Сейчас уже нет, - на скулах Каина перекатились желваки, губы искривились в злой усмешке.
- Вот и я не хочу с тобой говорить, - она отвернулась к стене.
- И не надо, - Каин поднялся со стула. На душе было скверно, паршиво…
…Следующий час Каин провел сидя у себя в комнате. Его лицо казалось абсолютно спокойным, глаза закрыты, и если бы не нервный тик, время от времени пробегавший по векам, можно было бы подумать, что он спит. На самом же деле в душе Каина творилось черт знает что. Он уже жалел о своей минутной слабости, жалости. Он налил водки и сжал стакан так, что побелели пальцы…

День третий.

Утро было безрадостным. Она лежала на рваном матрасе в камере, размышляя о своем положении. Все было как то непонятно, голова шла кругом. Что происходит? Кто слил их группу? Для чего её держат здесь? Кто тот человек, что приходил вчера? Ни на один из этих вопросов она ответа не находила. В коридоре послышались тихие шаги. Катя уставилась на металлическую дверь. В проеме появился силуэт. От сознания собственной беспомощности и уязвимости её прошиб холодный пот.
- Ешь, - Каин поставил перед ней чашку.
Катя молча, пинком отправила её в дальний угол камеры. Каин рыкнул, сжал кулаки:
- Не вынуждай меня, - сквозь зубы процедил он.
- Фанатик!
И тут его как будто прорвало: он стал похож на помешанного. Как описать все, что творилось в его душе? Ему не повезло, после кодировки год назад он не забыл ничего…
- Да какой, на хрен, фанатик! Ты же ничего не знаешь! В Зону пришел воевать, к монолитовцам в плен попал, кодировку прошел. Я военсталом был, понимаешь! Зарабатывал, хорошо зарабатывал. Дела в Зоне делал, понимаешь, дела. А группу нашу вояки разменяли, - он вскинул голову, глаза стали цвета расплавленного металла, - отправили на Радар, прямо в засаду. Сами, своею рукой. Мы с парнями артефактами приторговывали втихаря, а они об этом узнали, долю захотели. А мы делиться не стали. Вот они нас и… - он отвернулся, достал из пачки сигарету, закурил, тяжело затянулся.
- Ну, чего дальше делать будем?
- Ничего, - он устало вздохнул, - завтра разберемся.
…Он лежал, прислушиваясь к малейшему шороху, доносившемуся из коридора. Перед его глазами все время стояло лицо Катерины…
…Катя проворочалась на матрасе почти до утра и лишь на рассвете смогла ненадолго забыться…

День четвертый.

Катя уже почти поправилась. Голова перестала кружиться при каждой попытке встать с матраса, но осталась слабость, которая наваливалась неожиданно, в самый не подходящий для этого момент. Как обычно, во второй половине дня пришел Каин. Она ждала. Удобный момент подвернулся сам собою. Нет, не стоило ему поворачиваться к ней спиной. Катя, со всем своим отчаяньем, ударила его по голове. Каин упал на колени, постоял так некоторое время, потряхивая головой, приходя в себя. Катя тем временем вытащила у него пистолет. Он сел на стул, повернулся к ней. На него смотрело пистолетное дуло. В животе, стало как то сразу пусто и холодно.
- Ну и что? – Каин внимательно взглянул не неё.
- А то! Я не хочу ждать, когда вы тут со мной разберетесь, и зомбированной овцой я тоже быть не хочу!
- А чего ж ты хочешь?
- Уйти!
- Ну, учитывая такой весомый аргумент, - Каин покосился на свой Форт12 в Катиных руках, - я не против, иди. Только тебя не пропустит охрана. Может мне тебя проводить?
- Хорошо! А дернешься – я буду стрелять.
- Это не такое простое дело – стрелять в живого человека, - Каин улыбнулся лишь уголками губ.
- В такого как ты – можно!
Лицо Каина стало каменным:
- Ну что ж, если можно, давай, - он поднялся со стула и шагнул к Кате.
- Сядь! Сейчас же сядь! Ну я прошу тебя! – у Кати началась истерика.
- Неа, - он покачал головой и сделал еще шаг.
Раздался выстрел. В замкнутом пространстве «одиночки» он рвал барабанные перепонки, оглушал. Каина отбросило к стене.
У Кати на глазах появились слезы, нижняя губа затряслась:
- Я не хотела, я же предупреждала… - она заплакала, выронила пистолет и отступила на шаг назад, - ты сам виноват, я же просила. Ну что ты так смотришь?
Каин сидел на полу, держась за раненную руку. За дверью послышался топот. Скрипнув зубами, монолитовец поднялся на ноги, взял в руки свой Форт. Лицо его стало бледным, по виску скатилась капля пота. В камеру влетели двое из охраны.
- Все хорошо, - с непроницаемым лицом Каин кивнул им, и качнул пистолетом, - идите.
Каин достал сигарету, закурил и с тоской взглянул на Катю.
- Хорошо. Иди.
Она вышла в коридор.
…Каин докурил в три затяжки и уже собирался выходить, но в дверях появилась Катя. Она зашла медленно и тихо, словно тень. Остановилась. Они посмотрели друг на друга. Каин смотрел в ее огромные черные глаза и растворялся в них. Ничего не осталось в мире, кроме этих глаз. Исчезли все звуки, остановилось время. Сколько они так простояли, он не знал. Наконец Катя подошла к нему, провела кончиками пальцев по старому шраму на лице, взглянула на него снизу вверх:
- Тебе больно?
И Каин оттаял: он улыбнулся, обнял её, прижал к себе…